Эпоха Реформации

В Центральной Европе в XVI веке мода развивается совсем в иных условиях, нежели в Италии, и, кроме того, в каждой стране - по-своему. Существует анекдот того времени о ренессансном художнике, который написал портрет итальянца в одежде, сшитой по итальянской моде, испанца - в платье, которое носили при габсбургском дворе, и немца, одетого по немецкой моде.

Когда же он получил заказ написать портрет француза, то решил изобразить его нагим, т. к. боялся, что у него будет совсем другой костюм, который в скором времени выйдет из моды и портрет устареет. Поэтому он нарисовал его с куском материи и двумя парами ножниц.

По всей вероятности, ножницы символизировали фасон платьев того времени, а т. к. в XVI веке всю Европу охватила мода «разрезных платьев», то, возможно, эти ножницы содержали намек именно на присущее тому периоду украшение костюма «разрезами».

Для изготовления одежды тогда использовали два вида материи. Более жесткие ткани, которые придавали костюму основной фасон и силуэт, брали для верхнего платья. А шелковые ткани контрастного цвета использовали для нижнего платья, которое было видно через различные прорезы и разрезы верхней одежды.

Первоначальные ренессансные разрезы на рукавах постепенно распространились на все платье, что особенно широко использовалось в мужской моде Германии и Швейцарии, которые в то время играли первенствующую роль в моде.

Разрезы появились на всей поверхности верхней куртки, на штанах, плаще и даже — на перчатках и башмаках. Разрезы придавали силуэту мужского костюма новую форму. Этот силуэт стал более объемным и грубым, основной частью костюма стала его верхняя часть - туловище.

Этот новый контур мужской фигуры появился прежде всего за счет короткого ппаща, который в Германии назывался шаубе, в Чехии шуба, и развился из итальянского тапперта. В Италии плащи подобного рода, называемые также джубба, появились в конце XIV века.

Часто их шили из парчовых тканей, зачастую подпоясывали. По сравнению с некрасивыми чешскими шубами, которые имели целевое назначение и использовались только для тепла, итальянские плащи были весьма элегантны.

В конце XV и в XVI веке в Чехии шуба шьется, как в Италии, из парчи, она сильно расклешена и подшита вместо меха дорогой тканью. Но уже во второй половине XVI века шуба в Чехии уже не модна, она предписывалась лишь тем, кто предстает перед судом (в 1547 г.), для королевских представителей, например, в Кутной Горе (1564), и носили её и судьи.

Короткая шуба открывает штаны, повсюду называемые плундры (шаравоны), распространенные больше всего между немецкими ландскнехтами и швейцарскими солдатами. В Чехии в XVI веке, так как эти штаны были очень эксцентричны, их часто запрещали.

Дорогой в целом костюм эпохи Реформации дополнялся самыми разнообразными беретами, которые очень часто украшались перьями. Они высоко ценились между дворянством. Мода на эти головные уборы весьма широко распространилась.

В женском наряде господствуют те же тенденции, что и в мужской моде, однако здесь они приобретают иные гротескные стороны. Первоначально функционально разрезанный рукав женского платья превращается в какое-то искусственное образование в виде кегли и является самой броской частью одежды.

Лиф богато украшен вышивкой, цепями, драгоценностями, очень часто - жестким золотым воротничком, как бы «ошейником», называемым «саксонский воротник», а также просвечивающим нижним бельем.

Европейская мода того времени содержит в себе гораздо больше средневековых элементов, нежели итальянская. Они проявляются, прежде всего, в пестроте и эксцентричности деталей, стилизации платья и начинающейся его деформации, что затем в полной мере и пышным цветом расцветет в испанской моде.

Прически, богато украшенные косами, также способствуют этой стилизации одежды. Мода на косы появляется в первой четверти века, особенно в Германии, где когда-то тоненькие косички готического периода теперь сменились толстыми и длинными косами.

Готическое закутывание головы покрывалами сменилось тонкими сеточками, которые украшали прически дам высших слоев общества. В XVI веке в Чехии их изготовляли из золота, серебра и заменителей. Они относились к таким дорогим дополнениям одежды, что это могли себе позволить только состоятельные люди.

Блюстители нравов теперь до некоторой степени успокоились и с ужасом вспоминали моду остроносых башмаков, коротких и узких мужских костюмов, остроконечных капюшонов. Они были довольны тем, что женщины освободились от различных покрывал, увеличивавших головы, а также от дорогих мехов.

Дома женщины снимали «ходячую юбку» - плащ, под которым носили платье, разделенное на юбку и лиф. Через лиф была видна белая вставка нижней рубашки. Конечно, этих рубашек в чешских домашних хозяйствах того времени было крайне мало. Так, например, пражская мещанка Марта Пескова в наследство получипа всего одну рубашку (1520 г.). Другая пражская пани в 1519 году похвалялась тремя рубашками. И только с половины XVI века рубашек стало больше, но всё еще их было немного. Так, у дворянина Зикмунда Фрейлиха из Фрейденфельса, умершего в 1582 году, в его богатом наследстве оказалось только восемь рубашек, хотя он был владельцем четырех домов.

О более чем скромной пражской моде того времени до некоторой степени свидетельствуют сообщения и впечатления иностранцев. Современники так характеризуют чешскую женщину из народа конца XVI века:- «Она одевается в суконную грубую одежду, которая кое-где украшена шелковой тесьмой. Сверху надевает короткий меховой плащ и платок. Нижняя одежда шерстяная с присборенной юбкой. Она не носит башмаков, а только обувь из дереве или сапоги. На голове у нее обычная грубая шерстяная шляпа, надетая поверх белого шарфа, которым замотана вся голова и открыто только лицо».

Из энциклопедии моды Л.Кибаловой, О. Гербеновой, М. Ламаровой

Маньеризм в испанской моде 1550-1618 г.

Блестящая экономическая ситуация выдвинула испанский двор, его нравы, общество и, соответственно, моду на передний план европейской жизни. Испанская мода XVI века, хотя на неё и оказал влияние бургундский двор, а также элементы итальянской и немецкой моды, шла своим собственным путем и не отказывалась от региональных элементов.

Новая мода их приняла и продолжала. Так, например, чужестранные элементы, проявляющиеся в широких расклешенных юбках и в уже слегка закрепленных лифах, в богатом мавританском геометрическом узоре, были по-испански своеобразны.

По сравнению с гармоничной модой итальянского Ренессанса, «уважающего» человеческое тело, испанская мода оказалась под сильным влия¬нием геометрических форм, которые искусственно изменяют естественные линии тела человека, деформируют их.

Взаимоотношения между отдельными частями одежды не уравновешены. Так, например, мужская одежда стилизована под конус, основание которого передвинуто на уровень бедер, к плечам конус сужается, ноги (в прочно связанных чулках) производят почти неестественное впечатление, на которые как бы «надет» конус. (Первое упоминание о плетеных чулках в Испании относится к 1547 году. В 1589 году Уильям Ли сконструировал первую машину для вязания чулок.)

Естественности итальянской ренессансной одежды Испания противопоставляет свой идеал человеческой фигуры, стилизованный в духе маньеризма. Вероятно, никакая другая эпоха не навязала одежде столько броских и дорогих украшений, чтобы подчеркнуть человеческую красоту.

Весь костюм в своей представительной и сказочной красоте представляет собой как бы сундук, сокровищницу или состояние напоказ - он был подобен ларцу с драгоценностями. Этот костюм сшит из дорогого бархата и парчи темного цвета, вышит золотыми и серебряными нитями, унизан драгоценными камнями и жемчугом, дополнен золотыми цепочками и поясами, а также воздушными кружевами, которые в то время тоже были очень дороги и редкостны.

Итальянская ренессансная мода подчеркивает пластичность тела, испанская её попирает и заменяет естественные формы - искусственными, это подбитые набивным материалом мужские куртки («гусиное брюхо»), корсеты, металлические пластинки на лифе женского платья.

Полное различие мужского и женского платья, которого достигла итальянская мода Ренессанса, в испанской моде в отдельных частях одежды стирается, а в других - подчеркиваются лишь натуралистические детали.

Женщина почти теряется в укрепленных расклешенных юбках, называемых вертугадо, райфрок. Юбка поддерживалась металлическими обручами, на которые ткань натягивалась как на барабан, и женщина в них выглядела как неприступная крепость. Здесь нет ни одной складочки, ибо эти платья созданы «проволокой и утюгом».

Его неподвижность и твердость связывается со временем Филиппа Испанского, с атмосферой его двора, церемониальные торжества которого напоминали церковные обряды. Это одно объяснение, культурно-историческое. Но особые признаки испанской моды этого периода можно объяснить и иначе.

Испания это страна, где маньеризм - за исключением Эль Греко - получил слабое развитие. Он выразился лишь в моде, в общей её стилизации и деталях. Лиф платья отвечает конической форме юбки райфрок. Он треугольной формы. Лиф имеет определенную форму: ровную линию плеч и выступ в виде острия, который опускается на юбку.

Талия очень сильно заужена. На лифе платья носили нагрудные крестики, украшенные драгоценными камнями, которые были как бы демонстрацией веры и богатства. Для более бедных горожан эти крестики изготавливались из кости и дерена, которые были разного цвета - красные, черные, позолоченные.

В 70-х годах в Чехию привозили, например, и стеклянные крестики. Они бывали также из сердолика, агата, рубинов и дорогих кораллов, а самые ценные - из хрусталя, жемчуга и бриллиантов, оправленных в золото. На эти крестики навешивались перстни, кольца, дорогие пуговицы, драгоценные камни и т. д.

Для придворного платья характерна комбинация из двух видов одежды: нижней, обычно парчовой, и верхней, бархатной с короткими рукавами, называемой ропа (гора). Еще долго, в течение полустолетия, носили различные рукава, которые меняли, как перчатки, они шнурками прикреплялись в пройме к корсету.

К модным дополнениям относились венки и «девичьи букеты», серебряные и золотые локоны, нити с жемчугом для украшения прически и др., которые, согласно старинному обычаю, носили свободные девушки, замужние женщины носили чепчики, украшенные кружевами и вышивкой.

Береты и шляпы в больших городах продавались в т. н. «шмукирских магазинах». К предметам роскоши относились и перчатки, которые в эпоху Рудольфа в Прагу, например, привозились из Вероны, Генуи, Милана и Рима, из Нидерландов и Парижа, и цены на них были необыкновенно высокие.

Мужской костюм был стилизован под костюм рыцаря - покорителя мира и женщин. Но теперь средневекового рыцаря сменил кавалер, средневековый панцирь из пластин заменило придворное платье из атласа, бархата и парчи, однако самый торжественный костюм украшается декоративными пластинками. Испанская куртка, подбитая ватой, иными словами - дублет с погонами и подчеркнуто стройной талией, по большей части, с короткими полами, с половины XVI века по форме напоминает паты вплоть до мельчайших подробностей.

Эти куртки, по своему внешнему виду, отвечают элементарным боевым требованиям, хотя и созданы для придворной службы. Жесткие кружевные воротники, дополняющие дублет, сначала узкие, а со второй половины столетия более широкие, также созданы как бы из металлических нашейных пластин, которые защищали шею. Короткие, набитые ватой штаны назывались «бракетт» и по форме копировали латы.

В Чехии горожане носили эти штаны, называемые «испанскими подштанниками», вплоть до 1570 года. Чешское дворянство, особенно молодое поколение, всегда обзаводилось несколькими парами таких штанов. Дополнением к этой дворянской одежде является плащ-накидка «мантпик», как её называли е Чехии.

В Испании его называли боэмио, и поэтому предполагают, что этот плащ без рукавов пришел из средней Европы и, судя по названию, может быть, из чешских земель. Он был кругового кроя, короткий, набрасывался на плечи. Дворяне носили его скорее как украшение и в знак принадлежности к своему классу. Мещане носили более длинные плащи, в основном суконные, но и здесь мы имеем данные о многих плащах, «спереди украшенных панбархатом и окаймленных панбархатом».

Панбархат использовался и для пошива обуви. Но постепенно, к последней четверти XVI века, панбархат и атлас перестают использоваться для пошива дамских туфель и мужских ботинок. Их повсеместно заменяет кожа. Архивные источники говорят о «красных кожаных простых» туфлях либо более дорогих, но все-таки в конце XVI века еще были туфли вышитые и отделанные тесьмой, с велюровыми мысами и украшенные жемчугом, с лентами и шнурками, с пряжками, пуговицами и розочками. И еще женские («бабские») туфли отличались от туфель для молодых девушек тем, что были без каблуков.

Манерную позу портретов, на которую позирующего раньше вынуждали латы, испанский кавалер сохраняет и тогда, когда его камзол подбит ватой, валиками. Средневековый шлем был заменен высокой жесткой шляпой с узкими полями, как бы цилиндр из кожи или бархата, форма которо¬го пережила века.

Испанская одежда была совершенным образцом искусного ремесла мастеров периода маньеризма. В её украшении принимали участие золотых дел мастера и вышивальщицы, поэтому в целом испанский костюм того времени напоминал собой драгоценное изделие. Прежде всего, это был великолепный образец портновского мастерства, испанского «от кутюр», прославленного тогда на всю Европу.

 Из энциклопедии моды Л.Кибаловой, О. Гербеновой, М. Ламаровой

 Эпоха тридцатилетней войны

В первой половине XVII века во всех европейских странах наблюдается резкая перемена в отношении испанского вкуса и моды. Маньеристическая мода, которая господствовала целых пятьдесят лет, в начале XVII века отступила.

В своем развитии в это период мода дошла до абсурда: одежда превратилась просто в футляр, совершенно не связанный с человеческим телом и его пропорциями. Модная стилизация, до которой дошли дамский райфрок и закрепленный лиф, сделанные как самостоятельные части одежды и очень основательно, не имеет аналогий в истории моды.

Наиболее сильный отпор испанская мода получила в Голландии, конечно, только со стороны состоятельных и самоуверенных мещан, в руках которых были сосредоточены управление городами, землей, государством, и. главное, торговля.

Представители этого класса, называемые «регентами», были сторонниками консервативной одежды прошлых эпох и имели влияние на формирование европейской одежды этого периода. Их костюм, в основе еще позднеготический, был скромного покроя, темных тонов; шился он из простых суконных тканей, умеренно дополненных белыми воротниками и манжетами из полотна или батиста.

Но, разумеется, и в этот костюм «регентов» проникли элементы испанской моды, особенно в южных Нидерландах; они проявлялись в форме воротников, также собранных складками вокруг шеи, которые здесь достигли, можно сказать, размеров мельничного жёрнова.

Но и тогда были денди. Они использовали элементы испанской моды, доведя их опять до абсурда. Основой нового костюма остаются такие давно известные части одежды, как, например, испанский конусообразный плащ, только теперь они повторили его стилизованную форму ещё раз в покрое штанов, манжет и шляп. Снова здесь повторяется треугольник, но общий силуэт костюма теперь все-таки смягчился. Этому способствовали кружева, ленты и батист.

Мода нидерландских мещан сохранила достоинство и умеренность. Голландская мода одержала победу над деформированной испанской одеждой периода маньеризма и оказала решающее влияние на европейскую одежду первой половины XVII века.

В тридцатых годах в европейских салонах находят себе применение элементы немецко-шведской военной формы, которая появилась во время Тридцатилетней войны. Дворяне тогда позировали перед художниками в легкой свободной куртке, не разрезанной в талии, с длинными фалдами, которая пришла на смену плотно застегнутой и подбитой ватой испанской куртке.

Куртка была изготовлена из шелка или атласа, мужественный вид ей придавали погоны. Эта куртка украшалась кружевным воротником, который весьма «легкомысленно» ниспадал с плеч. Узкий пояс с подвешенной шпагой сменила широкая развевающаяся лента, которая носилась через плечо.

Испанские короткие дутые штаны в виде трубок удлинились ниже колен, а вместе с ними изменилась и обувь. Испанские туфли сменили высокие военные сапоги, часто выше колен, вытянутые в виде кулька таким образом, чтобы их можно было наполнить кружевами. И при этом они имели военные шпоры.

Таким образом, и здесь франты перегибают палку, прежде полезные составные части костюма теперь превращаются в украшение. Кавалер носит длинные вьющиеся волосы и мягкую плоскую фетровую шляпу, украшенную развевающимися перьями, и плащ.

Мода того времени отдает предпочтение кружевам, их используют для своей одежды и мужчины, и женщины. Драгоценности теперь пользуются гораздо меньшей популярностью, нежели раньше.

В XVII веке видную роль в одежде играют рукава. Они дополнены белыми манжетами с кружевами, в виде кулька, которые достигали почти локтя. Позже длина рукава сокращается, и к середине столетия он едва закрывает локоть. Тогда рукав изменил и свой вид: он расширился, часто это позволяло видеть присобранный рукав нижней рубашки. Иногда рукав расширялся также у плеч и был сшит только в запястье.

Во второй половине XVII века очень модными стали меховые муфты, их носили и мужчины, и женщины. Упоминается и обо всех видах масок, которые стали всеобщей европейской модой. Но уже. в 1712 году они стали только признаком легкомысленных женщин, приличные же женщины могли их носить только во время праздничных театральных премьер.

Женское платье тогда избавилось от широких юбок на обручах, подобно мужскому костюму, линии которого также стали более мягкими и плавными. Лифы опять стали шнуроваться, а нижнее белье опять находит применение во внешнем виде костюма.

Однако, в целом одежда той поры во многом проще одежды предыдущих эпох. Поэтому Богуслав Балбин еще в 1681 году, вспоминая об одежде своих предков, говорит: «...она была во много раз дороже нашей. Мы никогда не сможем с ней сравниться ни в великолепии, ни в блеске, ни в стоимости одежды. Теперь носят фальшивое золото и серебро, металл нашего времени ослеп, выглядит больным, сукно, полотно и шелк кажутся комичными по сравнению со старинной парчой, они не излучают света, не имеют приятности красок и богатства старых времен».

Из энциклопедии моды Л.Кибаловой, О. Гербеновой, М. Ламаровой